Здравствуйте, уважаемый читатель данной истории!
Задумка пришла давно, при прочтении одного исторического события, на основе которого все и было создано.
При возможных непонятностях:
M4 Sherman - танк американского производства, использовавшийся, собственно, самими американцами, а также англичанами. По ленд-лизу поставлялся в Советский Союз, где танкисты оценили его плавный ход, надежность, легкость работы для механика-водителя. Получил тут же ласковое прозвище "Эмча".
Хочу сказать большое спасибо Сотнику за неоценимую помощь в создании истории!
Конец марта, 1944 год.
Весна уже давно пришла и вступает в свои законные права. Видно природное оживление, небо чистое и ясно-голубое, в воздухе уже чувствуется знакомый запах.
Но земля, и небо, и все вокруг чужое, это не русская земля. Это территория врага, которого не звали, но он все равно перешел советскую границу. Это была Венгрия.
Танк M4, двигавшийся в колонне 9-го гвардейского механизированного корпуса, также ехал по этой земле, разбрызгивая весеннюю грязь. Внутри этого танка, такого же, как и несколько танков вокруг, находился экипаж из четырех человек: командир Иван Тихомиров, наводчик Василий Золотов, механик-водитель Степан Рыбкин и радист Глеб Озеров. Эти опытные солдаты знали свое дело, они бились в этом составе ещё с трудных дней 42-го.
Они знали, какие страдания принесли с собой немцы и их союзники людям Советского Союза, и возможность участия в наступлении была для них особенным даром.
Вечерело, последовала команда остановиться. Вокруг - практически чистое поле. Командир Тихомиров ругнулся, что нельзя было найти более скрытого места, и отдал приказ экипажу своего танка, как и другие командиры вокруг, готовиться ко сну. "Небо ясное, поле чистое..." - в очередной раз пробормотал опытный командир, оглядываясь вокруг, тем временем как наводчик накрывал брезент на корму танка.
"Командир, люки открыть?" - высунулась из люка башни голова Рыбкина.
"Да, Степа, оставь открытыми, только накрой чем-нибудь!" - последовал ответ.
"Командир!" - снова позвали Тихомирова. Из танка вылез радист. "Не волнуйся так, нам обеспечат прикрытие с воздуха" - сообщил Глеб и исчез внутри танка. Тихомиров лишь немного сморщился стал дальше осматривать окрестности.
Вскоре все танкисты заняли свои спальные места, причем командир и наводчик, лежавшие снаружи, положили поблизости на всякий случай оружие - венгры и немцы не любят давать танкистам спокойно спать.
***
"Подъем! Подъем!". Крики, грохот, дрожь и рев моторов слились в один шум. Глубокая ночь, но вокруг светло; падали бомбы, взрываясь всплесками огня; горели одни танки и приходили в движение другие; кричали раненые и выкрикивали команды командиры.
Спавшие на крыше моторного отделения танкисты Тихомиров и Золотов проснулись практически сразу же. Взяв в руки оружие, они огляделись. Первый взгляд - на равнину, простиравшуюся вокруг. Взрывы, воронки, перевернутые танки... но врагов нет. Тогда последовал взгляд вверх - и тут все опасения командира танка сбылись. Над полем кружили немецкие самолеты - уже много раз за эту войну побежденные и сбитые, но все ещё внушающие страх. Пилоты Люфтваффе всегда были мастерами своего дела.
Командир крикнул наводчику: "Вася, быстро в танк!". Тот, слегка пригнувшись, быстро залез внутрь.
Командир, скинув брезент с крыши моторного отделения, сначала последовал за ним, но затем, посмотрев вверх, занял позицию у зенитного пулемета и начал стрелять в один из Мессершмиттов.
Наводчик Золотов, уже находившийся в башне, посмотрел вверх и побледнел, увидев, что делает Тихомиров. Было отлично видно, что вражеские истребители вели прицельный огонь и бомбардировку по танкам. Один осколок - и всё...
"Командир, командир!" - кричал Золотов, чуть ли не срывая голос. "Ваня, назад! Видишь - там прилетели наши, фашистины сейчас исчезнут отсюда!".
Тихомиров сплюнул и залез в башню, закрыв за собой люк. Он считал своим долгом биться всеми возможными средствами с врагом. Этот враг уже оставил командира-Ивана без семьи. Война закончится, все будут возвращаться домой, а он пойдет куда? Дом раздавлен гусеницами танка, а семья - именно то, ради чего стоило бы себя беречь - расстреляна без причины. Что из близкого, родного осталось? Вот эти три человека экипажа и любимый танк Эмча. Теперь биться всеми способами, даже если они были полубезумными, невероятно опасными - это его цель пребывания здесь...
Действительно - в небе в свете огней были видны знакомые, советские силуэты самолетов. Завязался воздушный бой.
"Стёпа, что встал?! Гони вперед, наши уходят!" - приказал командир мехводу.
И вправду - колонна танков уже уходила, её было видно совсем немного.
"Слушаюсь, товарищ командир!" - ответил мехвод и повел танк вперед. Степа в очередной раз порадовался тому, как хорошо и легко едет этот танк. Он знал истинную цену этого, ведь в свое время водил самые разные танки.
Ведя танк вперед, мехвод старался не упускать из виду корму одного из танков относительно далеко впереди, что в этих условиях было нелегко. Затем щель чем-то плотно накрыло, послышался глухой звук, танк тряхнуло и механик-водитель, ударившись лбом об железку, вырубился..
***
Ярко светило солнце, на голубом небе не было ни облака. Но все же было нечто иное, что отбрасывало тень на равнину. Это Мессершмитты, оставшиеся здесь с ночной атаки. Время от времени с расположенного, похоже, поблизости аэродрома прилетал один и улетал другой истребитель. У них была своя цель - одинокий танк M4 со сбитой гусеницей.
- Кто как думает, что это они без бомб? - спросил радист Озеров, обращаясь ко всем. - Экономят? Или кончились?
- Не думаю. - покачал головой Золотов. - Наверное, экономят.
- Не используют, ну и пусть, нам же лучше. - сквозь зубы проговорил мехвод Рыбкин, время от времени потирая сильно болевший лоб.
- Одно я знаю точно, так долго стоять нельзя, - снова обратился ко всем радист. - рано или поздно они от нас избавятся, будут столько топлива будто на нас переводить.
- Верно.- согласился командир. - По команде быстро выходим - и под танк. Степа, Глеб, возьмете инструменты.
-Так точно!
-Так точно!
Радист и мехвод подошли к ящикам, открыли их и стали перебирать инструменты, выбирая нужные.
-Готовы! - отрапортовал Озеров, занимая место около своего люка.
- По команде! - сказал командир, поднимая руки к своему люку. То же сделали остальные члены экипажа.
-Вперёд! - отдал команду Тихомиров. Сразу же открылись люки и танкисты, не думая ни о чем, стали как только можно быстро вылезать из танка.
Пилот Мессершмитта не дремал, он сразу же увидел возникшее движение и стал пикировать, поливая пространство вокруг танка свинцом. Один танкист упал.
- Глеб! - крикнул наводчик Василий.
Он на миг остановился, увидев, как упал товарищ-радист и тут же попал под обстрел и сам. Упал около танка.
Командир и мехвод, не видевшие ничего, уже залезшие под танк, узрели эту картину и закатили упавшего наводчика к себе.В него попало три пули: две в руку и одна в плечо.
Радист Озеров, смертельно раненый и судорожно дрожащий, стал терять сознание, но на миг он увидел под собой инструменты, оброненные во время падения.
Тогда, собрав последние силы, он кинул их под танк. В этот же миг его сердце остановилось.
Оставшиеся три члена экипажа, услышав лязг инструментов, посмотрели в его сторону и, откозырнув, где-то с минуты молчали. Все они ощутили знакомое до боли холодное чувство...
Затем раненый наводчик застонал.
"Вася, не двигайся!" - приказал командир. Совсем не нужно было, чтобы раненый также ковырялся в гусенице.
"Степа, инструменты!" - обратился Тихомиров к мехводу и стал чинить гусеницу, поглядывая на небо, где немецкий истребитель уже поднялся вверх и кружил, словно хищная птица. Когда самолет оказался со стороны сломанной гусеницы, он развернулся в сторону танкиста и стал пикировать.
"Назад!" - крикнул мехвод, и командиром откатился в сторону и под днище от гусеницы, на которую обрушился свинцовый шквал.
Так продолжалось несколько часов. Танкисты старались максимально полезно использовать то время, которое было у них между очередной атакой "Мессершмитта". Теперь все трое были ранены, пусть мехвод и командир не настолько серьезно, как наводчик. Превозмогая боль и набравшись терпения, они медленно и методично пытались починить гусеницу...
Уже стало понемногу темнеть. "Мессершмитт" улетел на базу. Как думали танкисты, скорее всего, за бомбой.
Командир, перекатившись, вылез из под танка, быстро окинул взглядом темно-синее небо. Чисто. Хорошо.
Тогда за ним вышел мехвод, также оглядевшись.
"Достань наводчика". - тихо сказал командир, достав из-за пояса свой пистолет и смотря на небо. Он собирался сбить самолет пистолетом?
Степан быстро залез под днище, осторожно помогая Василию вылезти. Здесь далеко не лучшее место для раненого. Наводчику явно было плохо, но сейчас нужно было скорее уйти отсюда.
Мехвод поработав немного с гусеницей, ощутил странное беспокойство. Затем он повернулся к наводчику и посмотрел на него. Лицо раненого был бледно и как-то неестественно спокойно. Сердце механика, повидавшего многое в этой войне, на миг дрогнуло, предвещая нечто плохое. И верно - Василий не дышал.
Мехвод положил тело около танка, затем залез в машину и вытащил две лопаты, одну бросил около себя, а другую взял в руку. Командиру все стало понятно без слов, он, подойдя к Степану, положил ему руку на плечо и сказал: "Не здесь, или умрем тут все вместе". Мехвод невольно кивнул, осознавая, что командир прав. Если "Мессершмитт" полетел на базу именно за бомбой или чтобы пригнать кого-нибудь из своих, то он здесь находиться должен уже давно.
Починка гусеницы заняла где-то полчаса - полчаса тревожных взглядов на небо и взведения оружия, взятого из танка. Но небо было чистым и тихим, на нем не было страшного силуэта.
Молча, не смотря друг на друга, мехвод и командир взяли тела наводчика и радиста и положили в танк, а затем заняли внутри машины свои места.
"Ну, эмча, поехали" - сказал Степан, заводя мотор. Танк тронулся с места.
Ехали они в одном направлении - в том, куда, скорее всего, поехал их корпус. Где-то за два часа до заката они остановились и достали лопаты, стали копать яму около небольшого деревца, в которую положили тела погибших товарищей, а затем засыпали землей.
Степан и Иван постояли у свежевырытой могилы где-то около десяти минут, погруженные в свои мысли и вспоминая, какими людьми были наводчик и радист.
Подобное было уже в их жизни далеко не в первый раз, но сердца не стали каменными, и каждый раз приносил новые далеко не приятные ощущения.
Затем мехвод завел мотор, командир занял место в башне, и танк поехал вперед, туда, куда, судя по всему, поехал некоторое время раньше их механизированный корпус....
