ИГНАЦ ФОН ХАНСЕН
Глава I.
Андрес пришпорил коня и пуще прежнего понёсся по лесной дороге. Стук копыт сопровождался тревожным рокотом его сердца, казалось, вот-вот оно разорвётся, и всадник падёт замертво. Но звуки погони отрезвляли меркнущий от изнеможения рассудок и заставляли искать спасения среди обширных лесов Кастенвальда.
Поймав взглядом небольшой поворот с дороги в чащу, Андрес резко свернул туда и, проехав ещё немного, остановился. Верный конь понимал хозяина без слов – похоже, что даже он затаил дыхание, когда позади послышались голоса. Двое мужчин о чём-то переговаривались, не вылезая из сёдел – столь ясно топали их тяжёлые лошади.
«Драгуны» - подумал Андрес. Не самые предпочтительные противники, да ещё с численным превосходством. Он нащупал тяжёлый пистолет, висевший у седла. «Нет, если рвану на тракт, могут подстрелить» - справедливо рассудил он.
Эй, Гёц, мне кажется, или его следы тут теряются? – пробасил один из драгун, проехавший немного дальше своего товарища.
Да, похоже на то. Думаешь, он свернул? Проклятый лес. Может, сжечь его, и дело с концом?
Ты что, с ума сошёл? Теперь эти леса принадлежат герцогу. Ты что, покушаешься на его собственность? Смотри же, я донесу на тебя нашему капитану, и тогда тебе не поздоровится, приятель!
Чорт с тобой, Клаус. Нужно найти это парня и прострелить ему башку, пока он не вывез проклятую депешу из Кастенвальда. Давай поедем вперёд – если он проехал, мы его нагоним, а если свернул... Он не проберётся через чащу, а назад ему дороги нет, мигом схватят наши. Ну!
И драгуны двинулись дальше. Топот копыт тяжёлых лошадей всё удалялся.
Андрес вздохнул. Тоже сделал и конь, покачавший головой, словно понимавший, в каком затруднительном положении оказался хозяин.
Ну что, Вольный? Попали мы с тобой... Они правы – назад нам нет пути. Да и смеркается уже – давай-ка углубимся в лес и устроимся на ночлег. Утром мы что-нибудь придумаем.
И всадник с конём, задевая колючие лапы елей, исчезли в сгущающейся тьме.
***
Когда Игнац фон Хансен покинул постоялый двор, улицы Штральберга уже кишели народом. Сегодня его было куда больше – будто затевался какой-то праздник. Желая приобщиться к зрелищу и вновь порадоваться удачному решению проблем, Хансен направился на площадь, откуда наиболее громко доносился гул голосов.
Оказалось, это никакой не праздник и не ярмарка. Узнав об участи Инстерхейма, ландграф решил устроить небольшой парад и показать своим подданным, что ему есть, чем отстаивать их свободу. На площади уже выстроились батальоны мушкетёр – все солдаты были одеты в яркую и пышную униформу ландграфской армии, возглавляемые унтер-офицерами с длинными алебардами и старшими офицерами, одеяния которых выделялись наличием дорогих кружев и красных кушаков. Игнац подошёл ближе – воинственная красота давно не радовала его глаз, ведь в Инстерхейме архиепископ очень редко демонстрировал «последний довод королей», разве что в воскресенье являлся в собор в сопровождении трабантов. Здесь всё было иначе – солдаты исполняли ружейные приёмы, палили холостыми и маршировали в ногу, печатая шаг по брусчатке. В сердце Игнаца закладывалось чувство безопасности и уверенности в том, что ландграф-то сумеет дать отпор захватчикам, если таковые явятся.
Залюбовались, сударь?
Хансен оглянулся – рядом стоял обер-офицер и приветливо ему улыбался. Молодой человек опирался на тонкую красивую трость с золотым набалдашником, которыми обыкновенно указывают при учении войска.
День добрый. А Вы...?
Меня зовут Лейген, Карл фон Лейген, капитан 6 мушкетёрской роты Его Сиятельства. Доброго и Вам дня! – офицер галантно приложил руку к широкополой шляпе. – А Вас как именовать?
Игнац фон Хансен, военный архитектор Его Сиятельства. – прозвучал ответ.
Новые знакомцы быстро разговорились. Лейген рассказал о себе и о том, что в его казармах только и говору, что о грядущей войне. О сожжении Инстерхейма знал уже почти весь город – намедни, вслед за Игнацем, прибыли беженцы оттуда, поведав страшные вести. Но горожане встретили их с воодушевлением – солдаты же только и ждали, когда Император, возмутившись беззаконием герцога Брантсбургского, призовёт воинство своего вассала-ландграфа под имперские знамёна.
А не пойти ли нам в кабачок, Хансен? Выпьем вина, перекусим – парад уже закончился, а я крошки хлебной во рту не имел со вчерашнего дня.
Хансен согласился, он и сам был не прочь поесть. Кабак же был у них прямо за спинами, стоило лишь отворить скрипучую дверь и спуститься в уютный полумрак, где звенели кубки и плескались напитки, а также маняще раздавался аромат специй и жареной баранины.
В кабачке офицер и архитектор распили бутылочку клейсернского, отведали отбивную и предались вновь приятному им обоим разговору.
Я всю жизнь прожил здесь. – говорил Лейген. – Мой отец бежал сюда, почти как Вы, из Хагенберга, от тамошней инквизиции. Он был аптекарь и нечаянно... отравил какого-то купца, дав ему, по ошибке, не ту склянку. Его даже хотели сжечь, но он вовремя сбежал. Здесь он умирал в нищете – тогда правил другой государь, ему не было дела до аптекарей или, вот, архитекторов. Он признавал только охоту и попойки с потаскухами в обнимку. Редкостная скотина...
Игнац огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто.
А Вы не боитесь говорить так смело о папаше нашего ландграфа?
А чего мне бояться? Рупрехт ненавидел отца. – тут офицер перешёл на шепот. – Поговаривали даже, что тот умер не своей смертью. Де, сынок в одно прекрасное утро послал к нему доверенного человека, и тот старика... - Лейген повертел руками вокруг шеи, будто завязывал галстук. – Вот так-то. Но я думаю, это всё сплетни.
Тут Хансен вспомнил, что ландграф направлял его к советнику. Он намеревался разыскать его сам этим утром, но теперь у него был в городе знакомый, помощи которого можно было испросить. Осушив кубок, он обратился к офицеру.
Скажите, Карл, советник Его Сиятельства нынче в городе?
Советник? Конечно. А-а, Вас наверняка должны были ему представить! Ну, пусть так, даже лучше – я сам Вас представлю! Но Вы ведь зодчий, правильно? Поэтому прежде прихватите из дому парочку впечатляющих чертежей: советник нашего государя любит такие кунштюки, особенно, когда назначает жалование очередному придворному «умнику».
«Умнику»? – смутился Хансен.
Ой! Прошу прощения, я не хотел Вас обидеть! Но наш ландграф так охотно нанимает разных... мудрецов, что ли, что в народе давно бродят слухи о странных придворных, кормящихся за безделье из казны. Вы-то, конечно, не таков, я уверен. В любом случае, давайте навестим советника!
***
Ночь в лесу оказалась холоднее прежних. Хорошо, что он успел развести костёр – ветки в огне приятно потрескивали, а тепло согревало Андреса, усевшегося на седло . Вольный фыркнул.
Не ворчи, дружок. Переночуем и утром подумаем, как миновать эти разъезды. – Андрес достал из седельной сумки свиток.
Это была карта Кастенвальда. Пальцем прочертив путь и примерно определив место своего нахождения, беглец глубоко задумался, прикидывая, как ему обмануть вездесущих кавалеристов Брантсбургского герцога.
Кто таков этот Андрес? Бог весть. Большинству тех, кому доводилось общаться с ним в последнее время, знали только его имя, да и то не могли ручаться, что имя настоящее. Никто не мог поведать, кто он и куда держит путь – вынырнул из небытия, и тут же привлёк внимание брантсбургских властей: едва он объявился в окрестностях Инстерхейма, за ним постоянно маячили красные кафтаны драгун. Но ни один из разъездов его так и не повязал – неуловимый всадник постоянно уходил от погони, появляясь вновь и вновь заманивая герцогских людей, пока не исчезал где-нибудь в лесной глуши или людном селении.
Андрес был молод – на вид ему было около 25, но красивые чёрные усы и бородка несколько прибавляли ему возраста, представляя своего носителя солидным и серьёзным человеком. Его платье было характерно для кастенвальдских егерей – куртку с причудливым шитьём и множеством декоративных пуговиц он купил не так давно, чтобы несколько отвести внимание преследователей, прежде же на нём был, по свидетельству очевидцев, жёлтый кафтан инстерхеймской епископской гвардии. Отсюда разыскивавшие его брантсбургцы заключили, что их таинственный беглец служил архиепископу и, возможно, вывез из города его письмо Императору с просьбой о помощи. Нельзя было упустить гонца – у герцога были свои рычаги давления на Императора, вся власть которого покоилась на поддержке сильных вассалов, но искушать судьбу в таком щепетильном деле, как военная экспансия, было ни к чему.
Но пока, как уже сказано, ни одна погоня не увенчалась успехом. Гонец в охотничьей куртке ускользал от драгун и рейтар, ночевал в глуши и Бог весть как добывал пищу, чтобы с новыми силами броситься наутёк. Но разгадка была проста – у Андреса с собой был некий знак, заставлявший крестьян и трактирщиков с трепетом и почтением удовлетворять любые его дорожные потребности, которые, к чести его сказать, были весьма скромны.
А что, если попробовать... Конечно! Тормхайм! Через Тормхайм можно выехать почти к самой границе с Ландграфством Ольсбрюккенским! Туда-то не сунутся эти драгуны, герцог ещё не настолько дерзок, чтобы посягать на владения ландграфа, слывущего другом Императора.
Теперь, расслабившись, он откинулся назад, и устремил взор в звёздное небо. Вокруг возвышались тёмные ели. Седло было не самой удобной подушкой, а походный плащ – не лучшим одеялом, но сейчас Андрес чувствовал себя счастливым и спокойным за грядущий день. Завтра он вырвется из окружения и покинет порядком надоевший Кастенвальд. Надежды архиепископа будут оправданы. Его отец будет свободен...
***
Только к полудню Андресу удалось выехать из леса на дорогу. Он уже порядочно утомился продираться через чащу, зато проделал значительную часть пути незамеченным. Остановившись, он осмотрелся вокруг: видимость прекрасная, на многие километры, видно и деревушки отдалённые, и поля пшеничные. Определившись с направлением, всадник припустил коня рысью вдоль длинной деревянной изгороди.
Поездка начинала доставлять удовольствие – денёк выдался погожий и солнце ярко светило из-за облаков. Это была, думалось ему, самая красивая часть Кастенвальда. Леса здесь слишком мрачные, много болот и топей, но стоит выйти на равнину, и перед взором откроется живописнейшая пастораль с милыми деревушками из белёных домиков с красными и жёлтыми крышами, небольшими рощицами и садиками. Здесь можно было бы скоротать остаток жизни, если бы не священные обязательства, взятые им на себя в Инстерхейме...
Тпру! – Вольный стал, как вкопанный. Андрес ясно увидел впереди красное пятнышко.
«Драгун!» - подумал он. Брантсбургский кавалерист вынырнул из ниоткуда, наверное, там есть ещё поворот. Один ли он? Что же делать? Андрес медлил. Пятнышко недолго висело вдали: послышалось ржание и топот копыт – драгун заметил его и скакал навстречу.
Ничего не поделаешь, - поглаживая гриву Вольного, прошептал Андрес. – Давай-ка разберёмся с этим. – и, как по команде, конь понёс своего всадника вперёд, всё ускоряясь, будто для турнирного удара.
Вот он уже мог различить своего врага – драгун обнажил меч, намеренный на скаку разрубить Андреса. Его же руки не отпускали поводья. Рано, слишком рано. Вот послышался яростный крик противника, вошедшего в кураж от предстоящего дела. Всё ближе и ближе. Ближе и...
Андрес выхватил тяжёлый пистолет, поднял Вольного на дыбы и с вытянутой руки выпалил прямо в грудь драгуна. На минуту всадники словно замерли – облачко дыма укутало Андреса и рассеялось; лицо драгуна исказилось, железный шлем с плюмажем из жёлтых перьев свалился с его головы, а за ним из седла вылетел и сражённый наповал кавалерист.
Спрыгнув на землю, наш беглец подошёл к коню, потерявшему хозяина, и отстегнул седельную сумку. Там были сухари, остатки жалования и мушкетные бумажные патроны. Оценив добычу, Андрес укрыл её в своём багаже, а после оттащил драгуна с дороги в лесок, освободил чёрного коня от седла и, шуганув его, заставил бежать прочь. Теперь об этой встрече не скоро узнают – во всяком случае, он будет уже далеко.
***
Концерт в доме ландграфского советника был в самом разгаре. Гости смотрели дивертисмент, поставленный с большим вкусом и стоивший хозяину немало, танцевали, пили вино и вкушали яства, щедро расставленные в зале на длинных столах.
Игнац фон Хансен чувствовал себя среди сливок общества неловко – он не имел того воспитания, которое позволяло бы держаться наравне с местной аристократией, да и его скромный чёрный кафтан и старый берет с кисточкой резко контрастировали с расшитыми мантиями, камзолами и кружевными воротниками сиятельной знати. Иного поведения был его спутник, Карл фон Лейген, смело флиртовавший с дамами и появлявшийся то с одним бокалом, то с другим, наполненными разными напитками.
Не переживайте так, Хансен! Наша знать не то, что в столице имперской – никто не посмеет смеяться над Вашими манерами, если Вы – честный человек доброго нрава. К тому же, Вам надлежит привыкать – всё-таки, Вы придворный архитектор, а не конюх. А вон, кстати, и конюх здесь – чего ж Вам страшиться?
Усмехнувшись словам друга, Хансен несколько приободрился. Заиграл какой-то бодрый танец, пары выстроились в ряд и принялись торжественно шествовать по зале взад и вперёд, отвешивая поклоны стоящим у стен гостям. Тут, среди танцующих, Игнац вдруг приметил незнакомую ему женщину, найдя её очень красивой – у неё были светлые волосы, легко спадавшие на плечи, и синее платье, напоминавшее цветом вечернее небо. Незнакомка была несказанно хороша. Обнаружив немой интерес друга, Лейген легонько похлопал того по плечу.
Загляденье, а? Это Катарина фон Стокхельм, дочь нашего бургомистра. Но учтите, друг мой, Вы не одни положили глаз...
Игнац почувствовал, что его лицо покраснело. Отгоняя нахлынувшие мысли, он осведомился, скоро ли можно будет встретиться с советником. И тут, по совпадению, оркестр заиграл мелодичный марш, сопровождавшийся перезвоном колокольчиков – парадные двери отворились, и к гостям вышел сам хозяин дома, советник ландграфа Кнут фон Эльгеберг. На нём была пурпурная мантия, глядя на которую Игнац вспомнил о царских порфирах.
Некоторое время советник посвятил приветствиям, и, наконец, дошёл до нового придворного зодчего.
Господин советник! – воскликнул Лейген и артистично поклонился, взмахнув шляпой в руке. – Позвольте представить Вам друга моего, по воле Его Сиятельства – нового придворного архитектора.
Наслышан, наслышан! Господин Хансен, так? – советник радушно улыбался и производил самое лучшее впечатление.
Так точно, господин советник. – Игнац отвесил поклон, менее галантный, чем у Лейгена, но не лишённый достоинства. – Извините мне мою нетактичность, но я – человек практического склада. Государь приказал мне обратиться к Вам для получения крова и жалования. А вот тут, в этих свитках, я желаю представить Вам некоторые из моих проектов, чтобы Вы могли наглядно ознакомиться с моим опытом...
Советник махнул рукой и схватил с подноса, проплывавшего мимо, бокал вина.
Не сейчас, господин архитектор. Я верю Вам. Сегодня же Вы получите дом и грамоту на жалование. А теперь , прошу меня извинить – я с удовольствием ещё побеседую с Вами, но сейчас меня ждут гости. – очаровательно улыбнувшись, советник отошёл к знатной стайке, слетевшейся к одному из столов.
Игнац фон Хансен покинул собрание, сославшись на головную боль – дескать, не привычен скромный архитектор к таким шумным торжествам. А сам, бредя по затемнённым улицам, не без радости думал, что в лице советника обрел ещё одного друга...
Изменено 12 декабря 2014 пользователем Landesvater